«Ну-ка, Надя, давай покажем, как играют на ложках!» - говорит Галина Павловна. Надя, ее внучка, послушно садится на стул, расправляет складки сарафана и кивает в знак готовности. Семья Фадеевых из села Большой Куналей специально для меня исполняет песню «Ах вы, сени, мои сени».

Надя виртуозно владеет инструментом - быстро и ритмично бьет ложками о ладонь, делая выпады по плечам и ногам. Людмила, ее мама, не менее виртуозно охает на самых разудалых тактах. Основную партию исполняет Галина Павловна, у нее глубокий и сильный голос. Все, что я знала о русской песне с детства - от беспросветного советского телевидения с его любовью ко всему народному и от детсадовских воспитательниц с их обязательной программой эстетического развития, - оказалось правдой. Довольно неожиданной, учитывая, как далеко я заехала в поисках настоящего, а не телевизионного фольклора.

Большой Куналей - старообрядческое село из тех, что возникли в Забайкалье в 1760-е годы. При Екатерине II из восточной части Польши были изгнаны и отправлены в Сибирь прятавшиеся от российской власти раскольники. Под конвоем казаков староверы многие годы двигались на восток и расселились по Алтаю, Хакасии, Забайкалью, дойдя до Амура. Тех, кто остановился и до сих пор живет в районе Улан-Удэ и Читы, прозвали семейскими (одна из версий - потому что мигрировали и расселялись целыми семьями).

Пока я судорожно соображаю, как себя вести, песня заканчивается и Галина Павловна начинает экскурс в историю. С «Сенями», рассказывает, встречали у ворот гостей на свадьбу, только били не в ложки, а половником по снятой с печи заслонке, чтобы всему селу было слышно. Так, прибыв к истокам телевизионных штампов, я с удивлением обнаруживаю, что песня про сени не была придумана специально, чтобы морочить голову, она действительно была важной частью традиционного уклада. Тем временем Галина Павловна командует петь дальше - о курочке, о ягоде -малине, шуточно-плясовую «Бока мои, бока». К каторжной песне «Осыпаются листья осенние» я уже поборола неловкость и реагирую как опытный слушатель: посетовав на судьбу главного героя, которая почти всегда незавидна, расспрашиваю, насколько песня старинная и в какой ситуации исполнялась. В общем, сносно играю роль туриста, для которого три поколения семьи Фадеевых профессионально играют роль семейских староверов.

Мама Галины Павловны умерла десять лет назад и была настоящей староверкой. Сама Галина Павловна всю жизнь заведовала сельским клубом и в 1980-е годы руководила большекуналейским фольклорным ансамблем, который успешно гастролировал по Америке и Европе. Людмила работает в одной туристической фирме в Улан-Удэ. Ее младшая Надя оказалась дома случайно - она с восьмого класса живет за границей, сейчас учится на менеджера по туризму в Голландии. Старшая дочь Наташа недавно вышла замуж и уехала в Израиль. Все они считают себя семейскими, хотя и оговариваются - «мы хранители, а не носители традиции». В отличие от многих других семейских, давно потерявших связь с родовыми привычками, Фадеевы научились конвертировать эти привычки в эксклюзивное туристическое предложение.

«Готовились к смерти заранее, лет с сорока: долбили домовину, смеретной одеждой запасались. Положено было покойника в пелену заворачивать и тесьмой обвязывать, - перехватывает Людмила роль ведущей. - Я бабушке три раза чемодан перебирала. Она увидит новую ткань: «Ой, бравый материал, купи-ка ты мне его на пелену». Ей то одна ткань понравится, то другая. Приходилось покупать. И тесьмы метров десять ей купила. Сейчас-то я понимаю, что так и должно быть». Я немного завидую староверам, вся жизнь которых была расписана по обрядам.

«А на гроб положено было атлас класть, - продолжает Людмила, осведомившись, не пугает ли меня такая тема. - Придут с похорон и обсуждают: «У них-то плохой был атлас, а вот у тех-то браво хоронили». Ну семейские, что тут поделаешь!» Последнее замечание у всех троих вызывает бурный смех, как будто они и сами ничего не могут поделать со своим семейским происхождением. «И главное - как голосили! Так нигде не голосили, как в Куналее. Похороны считались бравыми, если все ревели». Моя хозяйка смягчает, пришепетывает, и у нее получается «вще ревели»: изображая односельчан, Людмила без предупреждения переходит на семейский говор с его характерными словами и произношением. Как и другие составляющие культуры старообрядцев, он частично сохранился с допетровских времен, частично впитал польский, чуть изменился за время жизни рядом с сибирскими старожилами и бурятами и сегодня оказался на грани исчезновения. Видно, что семейский говор служит Фадеевым для «внутренних» целей: на нем говорят тогда, когда хочется связать снова разъехавшуюся по всему миру семью, почувствовать себя семейскими. В разговоре с чужими у них хорошо поставленная русская речь.

В разгар веселья за окном прыгает корова. Проследив мой взгляд, Людмила говорит: «А, коровы? Да они у нас тоже семейские!» - и вызывает новый приступ смеха у присутствующих. Настоящий семейский не пропустит повода посмеяться над своей семейскостью. Людмила с Галиной Павловной уходят в кухню, откуда иногда слышны возгласы: «Мама, орешник у вас где? А колбасу достали?» Людмила называет маму на «вы», Надя Людмилу - на «ты».

Садимся за стол. На столе «ничего покуп ного, кроме водки»: своя свинина с картошкой, самодельная колбаса, маслята, блины с земляникой. Галина Павловна рассказывает, как впервые по пробовала сахар в 1954-м. «Моей бабушки сватья, бабушка Ненила, позвала нас в гости. Блюдец не было, она достает сумочку и горстью раздает гостям. Я маленькая, мне тоже охота. Бабушка разделила кучку и мне отодвинула». Настоящих сладостей до 1950-х не ели. В качестве лакомства ели толокно - толченую и запеченную в печке муку с солью («Верх совершенства!» - говорит Людмила), солодуху - сладкую похлебку из пророщенной пшеницы с мукой («Это очень вкусно, даже я успела попробовать», - говорит Надя), соломать - ту же муку, заваренную с водой и обжаренную в масле. В лес ходили за саранками - сладковатыми луковицами лилий, а в огородах поздней осенью срывали бульбешки - ягоды, которые образуются на стебле картофеля. «Они же ядовитые!» - вскрикиваю я. «А у нас иммунитет,- говорит Людмила, и все смеются. - Ничего слаже бульбешек мы и не ели».

Фадеевы хорошо понимают, что нужно типичному туристу, приехавшему с запада, а значит, наверняка потерявшему связь с почвой и корнями. Людмила опубликовала в интернете объявление: «Вы побываете в гостях у семьи староверов, сохранившей всю подлинность и самобытность культуры своих предков». Мол, будем рады, приезжайте. Так я к ним и попала. Никакого прайс-листа, разумеется, цена оговаривается по телефону. Местные турфирмы тоже предлагают клиентам посетить семейские деревни, потихоньку раскручивая вариант «домашнего» туризма. Погружение в семейский быт - его главный козырь. И я рада узнать всю правду про сладкие бульбешки, хотя турист-то я не настоящий, у меня совсем другие задачи: меня интересует костюм семейских.

Сбривая бороды и укорачивая платья на европейский манер, Петр I специальным указом предписал «раскольщикам» оставаться в старой одежде, чтобы можно было сразу вычислить противников реформ. Следующие триста с лишним лет староверы, где бы они ни находились, усиленно ограждали себя от чужого влияния. От приютивших их в XVII веке поляков, от соседей XVIII-XIX веков - бурят и даже от всепроникающей советской власти еще столетием позже. Этнографы, посещавшие местных жителей всего лет пятнадцать назад, рассказывают об огромных янтарях, которые, по преданию, хранили с допетровских времен. О строгих запретах на табак и алкоголь. О том, как семейские угощали гостей из отдельной посуды и старались избежать прививок («антихристова печать»). О том, как верили в магию вещей («без колечка корову грех доить»). И о том, что чуть ли не в каждом доме хранился сундук со старинной одеждой - семейским костюмом. Сами семейские любят говорить, что их одежда и есть тот настоящий русский костюм, который «на Западе» (в европейской части России) сначала испортился, а потом и вовсе исчез. Для них вообще допетровское и значит настоящее. Мне как раз интересно, как выглядит настоящий русский костюм, переживший и Петра Великого, и СССР, и глобализацию.

Принято думать, что в традиционной одежде никакого китча быть не может - мол, древность канона гарантирует продуманные детали и гармоничные цветовые сочетания. А глянешь на феерический костюм семейских, кажется, что они намеренно собрали и довели до абсурда самые расхожие клише о разлюли малине с балалайкой и бабой на чайнике. Такое нарочитое смешение цветов и фактур придумать трудно.

Любой начинающий дизайнер знает классические правила сочетания цветов и следит, чтобы цвет непременно повторялся в разных элементах одежды. У семейских все принципы обратные: цвет повторяться не должен и чем больше цветов, тем «бравее». На шелковую рубаху яркого цвета надевается пестрый сарафан с нашитыми на него атласными лентами трех других цветов. Затем шелковый фартук пятого цвета, тоже с лентами. Поверх всего можно накинуть разноцветный платок-атлас. На голову замужняя женщина непременно надевала специальную шапочку с небольшим рогом спереди - кичку. А поверх кички наматывала еще один платок с пришитыми к нему бусинами и искусственными цветами.

Семья Фадеевых готова показать все, что накопилось за 150 лет в их сундуках. На Галине Павловне самый представительный ансамбль: ярко-розовая рубаха, черный сарафан в красных розах, зеленый фартук с лентами, на голове кичка, обвязанная оранжево-фиолетовым платком и украшенная блестящими бусинами и цветами. Вместо традиционной запонки у ворота большая блестящая брошка а-ля «Черкизон». И конечно, янтари. Двухсотлетние, помутневшие, они тянут килограмма на полтора. «Вам, наверное, очень тяжело, - говорю я, показывая на ожерелье. - Может, снимете?» - «Да ничего, - отвечает она и неожиданно поясняет, - раньше с непривычки было тяжело, а теперь я их часто надеваю».

1. Надя - младшая в семье Фадеевых (фото вверху) - живет в Голландии, учится на менеджера по туризму. Она носит народный костюм и поет семейские песни только на каникулах 2. «Круглые» сарафаны - большой кусок ткани собирали под грудью мелкими складками - были рабочими и праздничными. Рабочие шили из плотных темных тканей без рисунка. Праздничные - из покупных тканей ярких расцветок, как правило, в крупные цветы. На сарафан пришивали шелковые ленты разных цветов. Ленты - главный расходный материал: на одежде семьи Фадеевых их меняют раз в несколько лет. Фартук мог быть однотонным или цветастым и тоже украшался разноцветными лентами Фото: WWW.LILALEEMCRIGHTREALTY.COM

Я поражаюсь размерам украшений, но Галина Павловна меня успокаивает: «Такие большие ожерелья были только у богатых семей, а бедные весь год работали, чтобы маленькую янтаречку купить. У нас тут много базедовой болезни было, и на девочек старались с младенчества надевать янтарь. Чтобы щитовидка здоровая была». На место традиционных суеверий в XX веке пришли сложные медицинские соображения - щитовидка, базедова болезнь. И это новая магическая реальность: янтари продолжают работать оберегами, хотя и принимают вид народной стоунтерапии. Услышав, что мы говорим о янтарях, Людмила выглядывает из кухни: «Семейские любят, чтобы поярче. На моей памяти еще было, когда пошли новогодние елочные бусы, их по праздникам надевали на себя вместо янтарей». Галина Павловна добавляет: «А когда уже фольклором начали интересоваться, снова янтари надели».

От повседневной привычки носить тяжелый костюм семейские благополучно избавились в 1950-е. Фадеевы показывают мне фотографию 1954 года, на которой две женщины одеты в традиционный костюм, а одна уже в городское цветастое платье. Людмила выходит из-за шкафа в рубахе-станушке и наглядно показывает, почему староверы долго не могли перейти на городскую одежду. Рубаха выглядит как обычное платье - розовый шелковый верх, черный хлопчатобумажный низ. А в одной станушке ходить неприлично, так что городское платье воспринималось как позорное нижнее белье, поверх которого еще полагалось три слоя одежды.

В 1980-е костюмы вернули из сундуков в шкафы и стали надевать, чтобы выступать в фольклорных коллективах перед иностранными гостями, которых в семейских селах выгуливала местная администрация, а еще перед тележурналистами, которые до сих пор пасутся у староверов, истекая сладким сиропом на предмет «не забытых обычаев наших предков».

На дверцу шкафа Людмила вешает браные пояса - сотканные из разноцветных ниток с геометрическими орнаментами. «Мастерство утрачено», - комментирует она. Мне приходится поспорить - московские рукодельницы, помешанные на всем древнеславянском, давно восстановили технику браного ткачества и делают пояса в промышленных объемах. Забавно, что эта волна «западной» моды сюда, судя по всему, еще не дошла.

Я уже успела мельком увидеть семейский костюм чуть раньше у отца Сергия, когда посещала его забавный Музей истории и культуры старообрядцев в районном центре Тарбагатай. Наряду со сложенными в углу черепами древних животных (к семейским они отношения не имеют, просто отец Сергий по-любительски воспроизводит матрицу краеведческого музея: геология, палеонтология, антропология), с деревянными маслобойками и чугунными вафельницами в музее обнаружились целые залежи семейской одежды. Открывая для меня шкафы и сундуки, отец Сергий гордо комментировал: «Семейские хорошо одевались, лучше, чем на Западе. У них хлопок носили, у нас - шелка, там в лаптях ходили, у нас - в кожаных ичигах...»

Курмушка - верхняя женская одежда, длинная куртка, простеганная с овечьей шерстью. «Еще до Петра такие носили», - сказал отец Сергий и ловко разложил курмушку на полу, чтобы я увидела, ее крой «солнце».

Надевать на себя курмушку батюшка наотрез отказывается («Что ж я в женском фотографироваться буду!»), но когда приходит черед мужского халата, с готовностью напяливает его поверх своей пуховой куртки, чтобы продемонстрировать, как надо носить: без рукавов. Вдевать руки в рукава полагалось только в церкви. Отец Сергий радуется, когда о нем пишут журналисты, - ему нужно популяризировать музей. Так что он мечет из сундуков сарафаны, рубахи, платки и тулупы, но рассмотреть вещи как следует мне не удается - батюшка спешит в город, его пригласили на бурятский праздник.

У Фадеевых я могу, наконец, потрогать и разглядеть костюм и главную гордость семейских - яркий шелковый платок-атлас. Контрастных оранжево-фиолетовых цветов с ампирными гирляндами, цветами и вазонами.

Людмила рассказывает, как к ним приезжала делегация от ЮНЕСКО, делала экспертизу вещей и признала ткань настоящим лионским шелком: «Эти атласы наши предки везли с Запада. Их каждый день не носили, да и качество было соответствующее, поэтому они сохранились».

Мне очень интересно, как европейский платок оказался самым ценным предметом костюма забайкальских староверов. Пытаясь разгадать, каким путем атласы попали к семейским, я уже после возвращения из Большого Куналея списалась с Сарой Розенбаум, владелицей винтажного магазина ChezSarah в Сент-Уэне под Парижем. Через ее руки проходят километры старых тканей и не узнать лионский шелк она бы не могла. «Я такого никогда не видела, - ответила мне Сара, - и я не думаю, что это ткань французского производства». В процессе поиска я обнаружила, что такие же платки носили по всему северу России - архангельские городские барышни, мезенские староверы и даже прикамские удмурты. Отбросив версию об индийском шелке, который привозили в Россию северным торговым путем еще со времен Алексея Михайловича, я в конце концов докапываюсь до истины. И она оказывается весьма прозаичной: именно эти шелковые платки в начале XX века производила одна из ткацких фабрик Богородского уезда. Ныне ОАО «Павловопосадская платочная мануфактура».

Принцип, по которому одинаковые платки носили на одних территориях и не носили на других, оказывается экономическим, а вовсе не этнографическим: они стали частью народного костюма там, где жили более богатые крестьяне, способные купить дорогой платок. Потому что крестьяне вообще предпочитали покупную ткань - однозначно «красивую», в отличие от бледных домотканных изделий.

Именно поэтому бабушка Людмилы никак не могла выбрать себе «бравую» ткань на похоронную пелену: слишком много красивого появилось в магазинах, пока она успела состариться. С тех пор пирамида ценностей аккуратно перевернулась: сегодня хенд-мейд относится к дизайну и ценится гораздо выше многотиражного производства. Чем, слава богу, учатся пользоваться потомки тех самых богатых крестьян.

Нельзя сказать, что покупные платки испортили русский костюм. Потому что вся его история - это история заимствований и переиначиваний. В Забайкалье русскую рубаху с польским воротником шили из китайского шелка, а у бурят научились носить ичиги. Можно еще вспомнить, что сарафан в переводе с фарси означает «почетная одежда». Но все это никогда не имело значения. Разного происхождения элементы могли прекрасно сочетаться и восприниматься как исконно русская одежда.

Можно ли все это назвать китчем? Кажется, нет. Потому что такое понятие существует в совсем другой системе координат. В той, где существует также представление о стиле, да и цвет обязательно должен повторяться.

Напоследок интересуюсь, остались ли в селах настоящие семейские - те, кто до сих пор следует традиции: носит янтари или повязывает поясок. Услышав вопрос, Галина Павловна поворачивается к Людмиле и говорит: «Тетя Таня до сих пор ночную рубашку подпоясывает». И мне: «Это моя тетя, ей 95 лет. Она сильно болела лет двадцать назад, и ее уже пришли справлять. А после этого нельзя ничего есть три дня, только воду пить. Вот она пила воду, пила и выздоровела. До сих пор живет со своими детьми, внуками и правнуками». Я уже мечтаю увидеть тетю Таню и, конечно же, ее сундук. Но Людмила быстро пресекает: «Они вам ничего не покажут, даже и не мечтайте. Вот к нам приезжают и говорят: «А мы думали, вы, как Лыковы, живете». Но ведь к Лыковым вы так просто и не попадете, как к нам!» Сопоставив чрезмерно скорую реакцию Людмилы с тем, как Фадеевы, словно те самые, настоящие староверы столетней давности, предлагали мне чай и по всему дому искали стакан, из которого я уже однажды пила, вспомнив отдельные интонации и общую вежливо-отстраненную манеру наших разговоров, я понимаю, что увидеть тетю Таню шансов нет. Мне это даже начинает нравиться: в категорическом нежелании показывать лишнее и кроется аутентичность моих хозяек. Потому что свой или чужой - главная характеристика человека в системе идентификации семейских. Будь он каким угодно любителем старинного текстиля.

Чем больше людей хотят увидеть настоящий традиционный уклад, тем сильнее этот уклад разрушается. Семьи, подобные Лыковым, до сих пор живут и в забайкальской тайге, и на Алтае, и в Хакасии. Только они вряд ли будут надевать праздничные костюмы и петь старинные песни для туристов. А те, кто готов спеть, уже требуют за это справедливую плату.

Недавно приезжал один московский журналист, хотел снять свадьбу. «Но сейчас просто так никто не пойдет играть свадьбу, - говорит Людмила. - И за двести рублей не пойдут. В советские времена все шло на энтузиазме. Мама была директором клуба, я - старшей пионервожатой, партия сказала «надо» - и все. Это никак не оплачивалось, мы иностранных туристов встречали, вывозили их на природу, им пели, плясали, водили хороводы». Сейчас другое дело. Хочешь сыграть семейскую свадьбу - заплати. За последние лет тридцать кто только не был в гостях у семейских. Туристы от администрации, туристы по зову сердца, ученые, съемочные группы разных киностудий. Все они порядком поднадоели, энтузиазм закончился, и теперь никакой пользы от посещения журналистов семейские не видят.

Там, где сейчас находится информационная доска для туристов, в которой говорится, что здесь начинается (а для меня уже заканчивается) территория старообрядческих сел, Министерство культуры Бурятии собирается строить специальную этнографическую деревню семейских, а рядом - такую же, но бурятскую. «Десять лет назад был первый поток туристов, и мы их хорошо принимали, но когда наши власти решили, что это потенциальный заработок для них, они взяли дело в свои руки и хотят запустить массовый туризм с посещением семейских. К сожалению, мы приглашение на работу от них не получали», - написала мне Людмила уже после того, как я вернулась домой. В этнографическую деревню свезут старые дома и сделают пригодными для проживания туристов из города. Организуют выступление хоров, откроют ресторан. В общем, будут инсценировать семейскую жизнь. Еще более профессионально, чем Фадеевы, а значит, уже без настоящих историй про тетю Таню или бабушку Ненилу. Вполне закономерная и, кажется, заключительная стадия отчуждения семейских от их прошлого.

Иллюстрации Ирина Батакова

Рассказать в одной статье о дресс-коде староверов всех согласий невозможно: сегодня герои портала «Русский мир» — староверы-беспоповцы из крупных городов Северо-Запада.

***

«Вы заметили, что у наших несовременные лица? » — спросил старовер Владимир Шамарин и тут же сам ответил на свой вопрос:

Характер и суть человека должны сочетаться с костюмом. Косоворотку или сарафан не на каждого можно надеть.

На несовременность лиц сложно не обратить внимания. Даже в обычной одежде староверы нередко выглядят как люди из другого века. Человеку, далекому от русской истории, бородачи в косоворотках могут показаться странными, эдакими «идейными ряжеными». Но веру без сохранения традиций, в том числе и в одежде, не сберечь. Потому, возможно, взгляды ревнителей древнего благочестия станут хотя бы понятнее, если мы попытаемся «прочесть» их кос-тюм. Рассказать в одной статье о дресс-коде староверов всех согласий невозможно. Мои герои — староверы-беспоповцы из крупных городов Северо-Запада.

Люди существуют в определенную эпоху, потому говорить о них в отрыве от исторического контекста неверно. Конечно, -сегодняшние староверы отличаются от своих предков, живших много веков назад, ведь внешняя жизнь влияет и на внутреннюю. Хотя у старообрядцев исстари существуют свои правила, их строгость и соблюдение — личное дело каждого. Далеко не все в повседневности одеваются по завету предков, но некоторые правила стараются соблюдать строго. Так, строгий старовер не должен «замирщаться», то есть бывать в храме иноверцев во время службы (исключение — посещение новообрядческих соборов ради поклонения чудотворным иконам — прим. авт .); обязан «соблюдать личную посуду», то есть не пользоваться с иноверцами общей, и так далее. Свои правила есть и в одежде, поскольку костюм — отражение картины мира человека, «ментальный паспорт».

По канону

— Традиционный русский кос-тюм, носившийся большинством староверов еще сто лет назад, ныне вышел из каждо-дневного употребления , — говорит историк-религиовед Дмитрий Урушев . — Он надевается только для посещения служб в храмах. В обычной жизни старообрядцы носят самую обычную одежду. Единственное правило, соблюдаемое ими в одежде, — скромность. Основа традиционного староверческого платья — русский крестьянский костюм. В XVIII веке, когда формировались старообрядческие купечество и мещанство, быт горожан мало отличался от крестьянского. Тем более что в города переселялись разбогатевшие мужики, выкупаясь из крепостной зависимости. С собой они приносили деревенские привычки, в том числе расположенность к русской одежде. В XVIII столетии старообрядцы одевались исключительно по-народному. Этого требовали и законы царской России. Например, указы Петра I предписывали староверам носить именно русское -платье, да еще и намеренно архаичного покроя — по моде чуть ли не середины XVII века. В XIX столетии старообрядцы-купцы и мещане начинают постепенно приобщаться к современной европейской одежде. Это хорошо заметно на портретах и фотографиях той эпохи. Сегодня мегаполисы уничтожили традиционную культуру. Даже если город и не раздавил деревню, городской быт полностью вытеснил крестьянский уклад. Поэтому и староверам все сложнее и труднее соответствовать древним традициям.

Покрой христианской одежды не определен церковными канонами. В прежние времена существовало множество различий в одежде между староверами разных согласий. Элементы и уровень строгости в правилах менялись от века к веку. Правила были общими среди всех согласий с поправкой на региональные особенности общин. В отдельных местностях дресс-код предков еще может соблюдаться. Кстати, староверы-поповцы с 1990-х годов стали возрождать обычай ношения повойников замужними женщинами. У беспоповцев женщины надевают повойники изредка, обычно на свадьбах. Невесте перед молебном расплетают косу, заплетают две и надевают повойник. Но после повойники надевают редко.

В прежние времена мужчины носили только порты (нижние и верхние) без ширинок, нижнюю рубаху, верхнюю косоворотку. Ни у мужчин, ни у женщин не было одежды с -короткими -рукавами. Женский костюм: нижняя длиннорукавная сорочка, сарафан, головной убор (платок, повойник), невысокие чулки. Белье не носили. И мужчины, и женщины зимой надевали зипуны, длинные шубы, шерстяные носки и чулки. Требования к обуви сегодня практически ушли в «былое и думы». А раньше мужчины должны были заправлять штаны в сапоги с высокими голенищами (в лаптях порты обвязаны). Сапоги носили на низком каблуке. У женщин сапожки были короче, каблуки тоже порицались. Туфли воспринимались как тапки, на выход обували исключительно сапоги. Наставники и причетники местами до сих пор носят сапоги. В любом случае староверческий дресс-код не догмат, а дань традиции.

Фольклорный элемент

— Ася, встречай гостей! — скомандовал зычный мужской голос, когда дверь открылась. А затем на пороге появился сам хозяин — богатырь под стать своему голосу. Ася — кошка, ее хозяин — Алексей Безгодов , старовер-беспоповец Поморского согласия, председатель .

Каким воображение рисует русского мужика? Косая сажень в плечах, борода лопатой, взгляд с хитрым прищуром, в доме — домострой, на душе — покой? Ну, значит, писать портрет Алексея Безгодова нет необходимости — он именно такой. Суровый, как сибирский мороз, горячий, как самовар, при этом заботливый и нежный с женой и детьми, несмотря на строгость. А правило не пускать в дом чужих — не догмат. Несмотря на тесноту и неустроенность, Безгодовы часто принимают гостей и весьма радушны. После визита к ним стереотипов в моей голове -поубавилось.

Алексею 40 лет, он потомственный старовер, историк, окончил РГГУ, работал в МГУ, готовится к защите кандидатской о старообрядчестве. Изучает архивы, пишет научные статьи, участвует в конференциях. Мы сидим в «кабинете» Безгодова — на кухне однокомнатной хрущевки в центре Великого Новгорода. За обеденным столом он редактирует староверческий узор в фотошопе. Перерисовывает орнаменты из старинных книг. У Алексея небольшое издательство, на свои средства он издает староверческую литературу. Обрабатывает фотографии, делает орнаменты, отправляет книги в типографию и заказчику. Пока в новой квартире идет ремонт, Алексей с супругой Натальей и четырьмя детьми живут на съемной.

Когда Алексей сделал Наталье предложение, та, к радости жениха, сказала, что хочет выйти замуж в сарафане. Жених на брачный молебен надел косоворотку. Большинство причетников венчаются в традиционной одежде. После свадьбы Безгодовы стали жить в Новгороде, родном городе Натальи. Гражданская регистрация брака для староверов не очень важна: Алексей и Наталья официально оформили отношения через полгода после венчания, а, к примеру, дед и бабушка Алексея и вовсе обошлись без ЗАГСа. Старшая дочь Безгодовых Ульяна — первоклассница. 5-летний Гурий с сестренкой Павлой ходят в садик. А младшая, Кира, пока дома — ей всего годик. Дети посещают обычный сад, школу, ходят в кружки. Ульяна занимается фольклором, Гурий рисует. Дети в семье Безгодовых впитывают правила поведения взрослых. В обычной жизни нарядами они ничем не отличаются от сверстников. В храм Гурия одевают как отца, девочек — как мать.

Алексей носит и косоворотки, и обычные рубахи с футболками. На богослужение, как и положено, надевает азям. В Москве мужик в косоворотке не диво, но в других местах происходили курьезы. В Новгороде и небольших городах Алексей Безгодов не раз слышал в свой адрес: «-ZZ-top», «Дед Мороз», «бен -Ладен». -Бывало, с кулаками нападали. На Безгодова нередко хотели посмотреть как на оживший «фольклорный элемент». Алексей с христианской кротостью терпел людское любопытство и во внимании не отказывал.

Кириллу Кожурину амплуа «фольклорного элемента» тоже знакомо и неприятно. Его возмущает стереотип далеких от старой веры людей: якобы старовер должен ходить в азямах и зипунах, хотя апостолы их точно не носили. У Кожурина, философа и писателя, любовь к прекрасному отражается в гардеробных экспериментах. Шелковые рубашки, бархатные пиджаки, атласные жилеты и, естественно, нарядные косоворотки… Стиль «денди-христианина» сочетает в себе тоску по роскоши и блеску XIX века, традиционное русское платье и богемный шик. К выбору наряда он подходит трепетно, гламурно смыкая прошлое с настоящим. Для церковных мероприятий — косоворотки, для театров (правила осуждают зрелища, но разве может философ без оперы?) — френчи…

Моленная одежда

На богослужение старовер надевает соответствующую одежду — моленную, но, выйдя в общество, ассимилируется. Староверка, поющая на клиросе в сарафане, может выбрать брюки в обычной жизни. Сегодня появление в чужой среде в сарафанах и косоворотках скорее исключение, чем правило. Лет тридцать назад требования к одежде постоянных прихожан были строже: все мужчины стояли на службе в «полуазямах» — длинных черных халатах, а женщины — в сарафанах. Хранили богослужебную одежду в храме. Черные сарафаны и платки у причетниц — наследие федосеевской традиции. В Московской общине беспоповцев у женщин голубые сарафаны и белые платки. Обычно дресс-правила распространяются только на участвующих в богослужении, остальные одеваются более свободно. Моленную одежду причетники заказывают сами, соблюдая принятые требования конкретной общины, но бывает, община закупает одежду сообща ради единообразия.

— Надо полагать, в XIX веке окончательно формируется важнейшая часть мужского староверческого гардероба — азям, обязательный атрибут моленной одежды , — объясняет Дмитрий Урушев . — Его также называют кафтаном, поддевкой, армяком, халатом и хитоном, шабуром, понитком. Длинный кафтан из черного сукна на манер великосветского фрака эффектно смотрелся с начищенными до блеска сапогами «гармошкой» или «бутылками ».

Название «азям» происходит от арабского слова «аджем», означающего любую чуждую нацию. Сегодня черный азям — обязательная одежда духовного наставника и причетников. Прообраз современного азяма — подрясник. Добротный шерстяной азям Алексея Безгодова — московского типа: отрезной по талии с многочисленными сборками. Застежка, как и положено, на левую сторону, на крючки, хотя бывают и на пуговицах.

…Голос у 55-летнего Владимира Шамарина молодой и сильный, «тренированный». И это неудивительно: Владимир на клиросе с 16 лет. Он наставник . Наставник — это, скорее, старший брат, но не посредник между -Богом и человеком. Невская обитель находится на территории Казанского кладбища, на котором когда-то хоронили и староверов. Современное «административное» здание, напоминающее замок, видно с улицы, а старый храм спрятан от посторонних глаз за могилами. Мы сидим в келье, в которой совершаются заказные службы, у входа висят азямы. В детстве Владимир ходил в обычной мирской одежде. В школе веру не афишировал, хотя близкие друзья знали. Окончил ИНЖЭКОН, работал в конструкторском бюро.

— Если я сниму азям, вы увидите, что на мне яркая бирюзовая косоворотка, — смеется Шамарин. — Азямы бывают разных фасонов. Сегодня традиции смешались. Раньше по крою можно было понять социальное положение человека: например, азямы со сборками на поясе носили женатые. Тот, что на мне — с двумя клиньями на талии, традиционно носили небрачные или вдовцы. Потому в питерской общине клирошане носят азямы такого покроя. А в нашей мос-ковской общине азямы немного другие. У меня азям холостого мужчины, хотя я женат. Это наследие федосеевской традиции. Более строго традиции соблюдаются не только в богослужебной, но и в похоронной одежде.

Исстари моленный костюм женщины у беспоповцев — это нижняя рубаха с поясом, сарафан, два платка — нижний и верхний. Моленный сарафан отличали три пары встречных складок, заложенных от ворота до середины лопаток и простроченных на спинке. Спереди сарафан застегивался на пуговицы с накидными петлями. Причем количество пуговиц должно быть кратно символическим для христиан цифрам: 30, 33, 38, 40 (правда, сарафаны с пуговицами были приняты не везде). Подол сарафана сзади должен лежать на земле, а его передняя часть не должна прикрывать носки обу-ви. Обычно моленные сарафаны шили из ткани темно-синего, темно-коричневого или черного цвета. Красный считался нескромным, для богослужений не подходил. Об этом сказано в Уставе федосеевцев 1809 года. Кирилл Кожурин неприятие красного объясняет так:

— Во-первых, федосеевцы придерживаются монашеского стиля в одеяниях, поэтому у них до сих пор преобладают темные цвета, а, во-вторых, красный цвет, по крайней мере на Севере, мог ассоциироваться со свадебным нарядом. А федосеевцы — безбрачники.

В храм сарафаны прихожанки у федосеевцев не опоясывают. Фигура молящейся должна быть скрыта. Именно по этой причине федосеевский Собор 1751 года запретил подпоясывать сарафан. А староверки других согласий носят пояс поверх сарафана. В Поморской общине женщины приходят на службу в черных сарафанах — их надевают поверх обычной одежды и хранят в храме. На Урале носят синие — настоящие поморские. В дни церковных праздников в Поморской общине прихожанки темные платки меняют на белые и под сарафан надевают белые кофты. В некоторых регионах у женщин есть аналог азяма. В Удмуртии его называют летником, а в Пермской -области — дубасом.

Пояс и платок

Нательный пояс — тоненький шнурок, который надевается ребенку с момента крещения и никогда не снимается. На поясах нередко выплетены слова молитвы, по узору можно определить, из какого он региона. Разделения на мужские, женские и детские пояса нет. Пояса бывают и тканые, и крученые; нательные (на сорочку) и надеваемые поверх косоворотки. Но это новшество. Раньше пояс носили один — поверх косоворотки или сарафана. Женщины повязывают пояс высоко, почти под грудью, мужчины — низко, на бедрах.

Яркими змейками пояса разложены на диване в квартире Безгодовых — длинные и короткие, широкие и узкие, яркие и скромные, с кистями и без. Они привезены из разных точек земного шара — от Перми до Уругвая. Пояс из Верхокамья отличается традиционными пермскими ромбами, плести которые очень непросто. Алексей говорит, что на Урале многие староверы умеют плести пояса. Завязывать узел можно на любую сторону, в каждом регионе свои традиции. Алексей завязывает на левую сторону, на московский манер, хотя на Урале носили на правую. В крестьянской одежде нет деления на мужское и женское — запáх всегда налево: сторона ангела (правая) должна покрывать левую.

— Помимо постоянного ношения нательного креста, христи-анин должен быть подпоясан, — объясняет Кирилл Кожурин. — Для христиан пояс — вещь с глубоким символическим смыслом. Это и разделение «плотского» низа и «духовного» верха, и готовность к служению Богу. Без пояса нельзя ни молиться, ни отходить ко сну. Отсюда распространенное выражение, сохранившееся в современном языке: «распоясаться», то есть «стать распущенным, несдержанным». В древности считалось крайне неприличным находиться на людях без пояса.

Плести пояс можно на дощечках и бёрдо. Алексей и Наталья ткут пояса на дощечках (-топках). Это приспособление, состоящее из полутора десятков небольших дощечек с четырьмя дырочками по углам для нитей. Наталью научил плести пояса муж, а потом она совершенствовалась на курсах. Помимо поясов Наталья плетет лестовки из бисера. Пояса, лестовки, подручники — своеобразные старообрядческие богослужебные аксессуары, которыми можно пощеголять. Лестовки на мужские и женские не разделяются, обычно их шьют из темной ткани, кожи, плетут из бисера.

Пока заваривался чай, Наталья продемонстрировала два варианта ношения платка — на кромку и на уголок. На кромку (в роспуск): большой платок скалывается под подбородком и лежит на спине покрывалом. Помните героинь Нестерова, Сури-кова? В Москве и Новгороде у староверов-беспоповцев принято носить платок на угол (под подбородком скалывается булавкой, правый конец идет внахлест левому, на спине лежит треугольником). Сейчас все прихожанки поморцев носят платок на уголок. А в Поволжье, на Урале, в Сибири носят только на кромку. В Петербурге на кромку платок повязывают клирошанки.

В древности по тому, как покрыта голова женщины, можно было судить о ее социальном статусе. Девицы заплетали косу и покрывали голову платком на кромку либо носили налобные повязки и накосники. Молодухи завязывали платок на кромку на повойник или нижний платок. Бабы заплетали две косы, носили повойник или нижний платок, но верхний платок покрывали на уголок. Старицы носили платок на уголок. Вдовица, не собирающаяся замуж, надевала повойник и платок на уголок. Вдовица, готовая выйти замуж, заплетала косу и покрывала голову платком на уголок. Считалось, что до брачного возраста (15 лет) девочки могли ходить без платков, а в храм надевать платок требовалось с 7 лет. Сегодня в некоторых общинах платки надевают девочкам с младенчества.

«Протопоп Аввакум» и «боярыня Морозова»

— Мне котика покормить надо, — смущенно улыбается Алексей, прерывая беседу, и открывает айпад — «покормить» виртуального зверька. После чего продолжает: — Не стоит воспринимать всех староверов как единую субстанцию или «солдат корейской армии». Несмотря на общность веры, староверы — люди с разными взглядами, воспитанием. В каждом регионе свои правила в одежде, приветствии и так далее. Видите иконы в красном углу? А в некоторых регионах их от «внешних» (иноверцев — прим. ред.) шторкой закрывают, чтобы не замирщили. Строгости обусловлены не столько церковными канонами, сколько местными традициями. Дело не в замкнутости на себя, а в культурной памяти. Помимо гонений со времен Никона староверы пережили советский период с притеснением любой веры. Страх жив в культурной памяти старшего поколения и передался детям. Репрессии создали систему самосохранения. Практика молиться по домам ночами выработала традицию и установку: благочестиво молиться именно ночами, однако канонами это не требуется. Или, например, запрет фотографирования, хотя сохранилось множество дореволюционных снимков староверов. Но этот запрет — от страха публичности. Так и появляются мифы. Закрытость староверам изначально не свойственна.

Если до раскола была настороженность и страх к «внешним» (нерусским), то потом староверы эту настороженность перенесли на людей чужой веры. Профессор университета представил меня, старовера, как «генетическую селекцию русского человека». Я бы назвал упрямство характерным положительным и отрицательным качеством староверов. Есть и поговорка: «Что ни женщина — боярыня Морозова, что ни мужчина — протопоп Аввакум». Современный «канон» упирается в незнание обычаев соседей: так делали деды, значит, правильно молиться, поститься, повязывать платок только так. Фигура зажиточного купца и успешного банкира, патриарха-трезвенника стала стереотипным образом. Сегодня староверие упорно превращают в «религиозный заповедник»…

Наталье Безгодовой 31 год, работает акушеркой. Вкус к староверию девушке привила ее бабушка-староверка, она же научила молитвам. Строго соблюдать правила стала за несколько лет до замужества. Наталья всегда одевалась скромно, постепенно отказалась от брюк и декоративной косметики, однако духами пользуется. На пляже Наталья бикини наденет, в ее гардеробе есть и мини-юбки, и открытые сарафаны. Дома, как правило, ходит в платке, на улице голову не покрывает. Для богослужений свой дресс-код. Как замужняя, Наталья должна носить две косы, однако столь буквально к традициям предков сегодня не подходят.

Тем не менее семья Безгодовых — удачный пример гармоничного патриархата. Кстати, Алексей запросто может заменить супругу на кухне, помочь по хозяйству. Для старовера семья и вера — главное в жизни. Было бы неверно воспринимать жизнь современных староверов клюквенным «Домостроем». Муж не диктует выбор наряда супруги, хотя брюки не приветствует.

«Калиточка», борода и картуз

— Предполагается, что женщина не должна носить украшений, пользоваться косметикой и стричь волосы, — объясняет Дмитрий Урушев. — Но жизнь вносит свои поправки в строгий христианский дресс-код. Не все старообрядки соблюдают его вне церковных стен. То же можно сказать и о мужчинах. По правилам старовер не должен стричь или брить бороду и усы. Но ныне даже в храмах можно увидеть старообрядцев, не соблюдающих это ветхозаветное предписание. Впрочем, ослабление староверческих правил началось не сегодня. Уже на фотографиях конца XIX века можно видеть старообрядцев в костюмах-тройках и котелках, с аккуратно подстриженными бородами, а их жен — в модных -платьях и шляпках.

— Вообще-то стрижка регламентируется, — говорит Владимир Шамарин. — Но теперь разве что строгие федосеевцы подстригают власы «кружком», на затылке выстригают несколько волос — символ «гуменьца», в древности обязательного для церковнослужителей. А посередине челки также выстригают несколько волосков — «калиточку». Раньше меня стригла парикмахер-прихожанка, но она умерла. Теперь у меня естественное «гуменьцо» — лысина, так что выстригать нечего. По православному учению брадобритие — серьезный грех, поскольку бреющий бороду выражает недовольство своей внешностью, данной ему Творцом. Наставники часто расчесывались на прямой пробор. А вот распространившаяся ныне даже у наставников «скобка», зачес назад, считалась нехристианской. Считалось, что и на теле волосы не подлежат стрижке, но в письменных источниках об этом указаний нет.

Алексей Безгодов, как и Кирилл Кожурин, стрижется в обычной парикмахерской, помня о правиле: мужчине прилично носить короткие волосы и не брить бороду, женщине — отпускать волосы. Также в федосеевском Уставе порицаются картузы, кепки, береты. Однако в XX веке картузы и фуражки прочно вошли в обиход староверов…

В обществе о старообрядцах больше мифов, чем верных сведений, а бородачи в косоворотках кажутся этнографической экзотикой. Отчасти поэтому они опасаются публичности. Время стирает многое, но не культурный код и ментальные черты предков. Потому, уверены мои собеседники, староверы не исчезнут, пока живы их дети и внуки.

Головной убор семейский женский. Атлас - большой платок размером 2 х 2 м. из тонких капроновых нитей. Завезены семейскими из Европы и сохранены до наших дней. Предполагается, что они французского происхождения. Атлас повязывается женщинами на кичку как тюрбан.

Кичка - шапочка для головы, прикрывающая длинные волосы замужней женщины с одним рогом на темени. Одевается на голову, прикрывая волосы, убранные в две связанные косы, которые перекрещиваются на голове в тугую «корзиночку». Поверх однорогой кички повязывается атлас - платок, как шаль по особому способу. Кичку не принято носить открыто. Она изготавливается из хлопчатобумажной ткани. При раскрое это прямоугольник в одну полосу, сшитый на затылке. Спереди прикрепляется рог. Рог изготавливается отдельно. Это скошенный стеженый прямоугольник, простроченный начинкой из плотных тканей, затем пришитый к сшитому прямоугольнику. По основанию шапочки пронизывается тесьма, которой она и крепится к голове, обвязывая ее по окружности. Шьется в домашних условиях. Каждая женщина их имеет несколько штук. Спереди кичка украшается опояской - это небольшой поясок искусно изготовленный из бисера, как оставшийся элемент от богато убранного русского кокошника. Кичка - это хорошо сохранившейся элемент головного убора каждой замужней женщины на Руси. Кичка как таинство принадлежности одному мужу и как оберег. Кичкой в настоящее время называют в целом весь головной убор замужней женщины - это атлас, повязанный поверх однорогой шапочки. На Руси никогда не наблюдалось повязывание платка женщинами на голове подобным способом. Существует предположение, что данный способ завязывания заимствован от мужского головного убора польских панов - тюрбана, схожего по стилю с турецким мужским убором головы, завязывавшийся подобным способом. В XIII-XVII вв. тюрбаны носили в Польше богатые мужчины. Женщины старообрядки соорудили свою конструкцию как разновидность кокошника («кокон»), имеющий вид достаточно богатого убранства. Шаль, одетая на кичку косынкой, умело распределяется женщиной на три конца: правый конец обвязывает затылок и выводит на прикрытый рог, далее средний конец поднимается на макушку, после чего левый конец шали обвязывает затылок и с правой стороны подтягивается к рогу. Возле рога два крайних конца соединяются, а после этого опускается средний конец с макушки и водружается как хвост, который закрепляется в складках, обвязанных вокруг затылка. Соединившиеся крайние концы шали на роге перекрещиваются так, что образуют узел, увеличивая кику до величины головы птицы. Концы убираются в складки на затылке возле хвоста. В досоветский период каждая женщина носила традиционный костюм и умела повязывать кичку ежедневно самостоятельно.

Косынка - разрезанный по диагонали платок. Используется как облегченный вариант для работ в жаркую летнюю пору.

Платок - в гардеробе каждой семейской женщины имеется платок для головы на все случаи жизни: толстые - из шерстяной пряжи (базарские), кашемирики - из тонкой цветной шерсти, хлопчатобумажные (белые или цветные) для домашней работы. По традиции головы семейских женщин всех возрастов должны быть всегда прикрыты платком, и дома, и на улице. В церкви, находиться женщине без платка с открытой головой считается большим грехом. Платок всегда был лучшим подарком женщине от мужчины - мужа, отца, жениха. Провожая на войну мужчин, матери, бабушки, невесты в дорогу давали и дарили свои самые любимые платки своим мужьям, женихам. Считается, что это самый лучший оберег от смерти. Платок женщины - знахарки используют при заговорах, накладывая платок с головы матери на больное место младенца, сына, дочери, мужа. Платочек - уменьшительное от платка, ласковое и уважительное слово к предмету женского убранства головы.

Шаль - платок большого размера. Шалью называли платок, связанный из овечьей шерсти, кашемировую «базарскую» (купленную) шаль, шаль из толстой пряжи «базарскую». Шаль носили, повязывая поверх кички в холодное время года, накидывая на плечи на верхнюю одежду и под верхнюю одежду для сохранения тепла.

В XVIII веке на территории современной Восточно-Казахстанской области появились поселения русских крестьян-староверов: в Бухтарминской долине они известны под именем «каменщиков» (от местного «камень», так называли каменные, скалистые горы) и в бассейне рек Убы и Ульбы - как «поляки», в память о месте их былого проживания. В силу социальной и конфессиональной близости, а также территориального соседства они имели немало общего в бытовой культуре. Так, традиционный костюм типологически был един, различался деталями кроя и декора, головные уборы крестьянок не были исключением. Праздничный головной убор замужней женщины представлял комплекс с кокошником, в его состав входило четыре элемента, надеваемых последовательно: кичка, позатыльник, кокошник и платок, в будни платок повязывали на шашмуру. В фондовой коллекции старообрядческого костюма хранятся женские головные уборы, приобретенные на территории нашего региона. Помимо коллекции платков (более 200 единиц хранения), это 4 кички, 13 позатыльников, 12 кокошников - всё из «поляцкого» костюма, и шашмуры - 14 единиц хранения, собранные у потомков и «поляков», и «каменщиков».

Кичка - род чепца, она удерживала волосы и являлась каркасом для других частей головного убора. В поляцких деревнях она представляла шапочку, довольно плотно облегавшую голову, основу которой составляет прямая полоса ткани, сшитая кольцом, сверху и снизу собранная на вздержки, сверху затянутые туже, так, чтобы в середине, на макушке, оставалось небольшое отверстие. Это рудимент, оставшийся от старинного типа кичек, у которых верхнее отверстие надевалось на уложенные косы и стягивалось вокруг них шнурочком 1 . Надо лбом вшивался жесткий дугообразный гребень. Все кички из нашей коллекции сшиты из фабричных тканей красного цвета: две из кумача, две из набивного ситца с мелким рисунком. Кичка, сама шапочка, сшита из двух основных деталей: внутренней и внешней части, внутренняя в форме прямоугольника, внешняя - прямоугольник такого же размера, но его верхняя сторона выкроена с выступом, боковые стороны которого прорезаны вглубь примерно на 8 см (см схему кроя). Выступ - для обтяжки тканью гребня, который образуют семь разновеликих валиков (диаметром в приделах от 1,3 до 0,4 см), установленных друг на друга с уменьшением размера вверх. Валики сформированы из туго скрученных лоскутков ткани, в одном случае это домотканый холст, они сшиты, проклеены клейстером, обтянуты тканью выступающей частью заготовки и простежены крупными стежками. Гребню придавалась форма дуги, для лучшей постановки на голове. Нижний край кички (шапочки) надо лбом обшивали кантом, с затылочной стороны два слоя ткани сшивали косыми стежками. Здесь же пришивали плетеный льняной шнурок - его прихватывали отдельными стежками через край на расстоянии примерно 2,5 см друг от друга, в получившиеся петельки вставляли другой шнурок, с его помощью кичку подвязывали к голове. Макушечную сторону собирали борами на прямую нитку и так же обшивали шнурком, и в петельки продевали другой шнурок для стяжки, регулирующей объем кички. Поверх кички с затылочной стороны подвязывали позатыльник.

Все 13 позатыльников нашей коллекции из старых «поляцких» сел. Помимо слова «позатыльник», которое встречается повсеместно, его называют «подзатыльником» и «подкокошником». Все изготовлены в период с конца XIX по 20-е годы XX века, т.е. на излете традиции: в 1920-ых годах молодежь в «поляцких» селах начала отходить от традиционного костюма. Хотя все позатыльники принадлежат к одной традиции, в их форме и декоре есть различия. Так, размер лопасти варьируется в пределах: высота от 16,5 до 12 см, ширина от 18,5 до 25 см, длина шерстяной бахромы от 4 до 6 см. По форме выделяются три разновидности: трапециевидные (6 ед.), прямоугольные (4 ед.) и со скругленными верхними углами (3 ед.). Технология изготовления общая: для лицевой, видимой, стороны использовалась яркая нарядная ткань - ситец, сатин, кашемир, бархат, часто в красных тонах, но встречается и сине-голубая расцветка. Оборотная сторона, невидимая, шилась из лоскута набивного ситца или из кумача. Для придания жесткости использовали проставки: проклеенный клейстером холст, жесткое льняное полотно грубой выработки, картон или сочетание холста и картона. Края позатыльника окантовывали: сверху и по бокам, если он имел скругленные верхние уголки, или только по бокам у прямоугольных и трапециевидных. По нижнему краю крепилась очень плотная, многослойная бахрома, свитая из шерстяных ниток (гаруса), на каждый свитый шнурочек-бахроминку в нижний излом продевали три бисеринки или одну бусинку колотого стекляруса. Для этого брали прозрачный бесцветный или белый бисер. Возможно это отголосок древнего символического изображения капель небесной воды - дождя. Шерстяная бахрома всегда двуцветная, с чередованием равновеликих участков (каждый в пределах 1,5 см) - зелёного и красного, или черного и красного, или синего и красного. У восьми позатыльников эта сама по себе нарядная поднизь по верху закрыта позументной бахромой, нижние края которой не свисают свободно, а зафиксированы поперечной ниткой с поднизанными на нее бисеринками. Мерную позументную бахрому называли «басками», от местного «баский» - красивый. Пышно декорированный нижний край поддерживался декором лопасти, который размещался в нижней ее половине. Встречается декор двух видов - золотое шитье и более простая нашивка из широкой позументной тесьмы. Мы располагаем четырьмя золотошвейными узорами: три на позатыльниках и один на фрагменте. Все выполнены на полосках бархата разных цветов: на зеленом, бордовом, красном и фиолетовом. Золотое шитье - техника сложная, требующая профессиональных навыков. Ею владели немногие, такая работа, как правило, выполнялась на заказ. На позатыльниках из нашей коллекции мастерицы использовали два вида швов: «литой» по карте и «косой ряд». Здесь выполнены ленточные раппортные орнаменты, составленные из простых мотивов. Все они представляют варианты архаической орнаментики. Это шестилучевые крестовидные фигурки с загнутыми концами, вероятно, солярные знаки - катящееся по небосклону солнце. На другом позатыльнике изображена волнистая линия, в ее изломах -дланевидные листы, с антиподальным разворотом. Узор со следующего позатыльника имеет визуальную связь с предыдущим 1 здесь тоже доминирует волнистая линия с растительными изображениями в изломах, но эта линия образуется из сливающихся деталей антропоморфных фигурок, составленных из растительных мотивов: головки - дланевидные листы, руки - изогнутые стебли, кисти рук - пятилепестковые соцветья, ноги - ветвящиеся стебли или корни. Такое сочетание фито- и антропоморфных деталей дает основание соотнести этот мотив с образом Мирового Древа. И последний узор вышит на фрагменте позатыльника - переплетенные попарно ростки-усики, завитые в спиральки. Таким образом, все орнаментальные мотивы, используемые золотошвейками, соотносятся с символикой плодородия. Вышивки дополнены пайетками разных размеров, прикрепленными при помощи бисеринок или канители, в одном случае добавлены маленькие пуговицы.

Вторым вариантом декора позатыльников является нашивка мерной позументной тесьмы, шириной от 4,5 до 6,5 см. Она всегда с одним фестончатым краем, развернутым кверху. И бархатные вставки с золотым шитьем, и позументные нашивки с трех сторон (реже вкруговую) обшивались черным шнурком в перевивке из серебристой канители. Иногда в обрамление добавляли тесьму-вьюнчик.

Крепились позатыльники при помощи завязок, выстроченных из покупной хлопчатобумажной ткани, они пришивались на боковые стороны. Чаще это пара завязок, в одном случае - замкнутая завязка, которая просто надевалась на голову.

Позатыльники бухтарминских кержачек имели иной вид: двойная тканевая полоска шириной 6-7 см и длиной около 20 см украшалась по нижним углам бисерными кистями, длиной до 10 см. В фондах нашего музея нет таких позатыльников, но еще в 1980-ых годах о них помнили пожилые кержачки.

В коллекции музея хранится 12 кокошников, все «поляцкие». Время их изготовления укладывается в период с 1890-х по 1910-ые годы. Позднее их перестали изготавливать, так как "мода" изменилась. Кокошники, как и позатыльники, - это видимые части головного убора, поэтому они шились из дорогих нарядных тканей и богато декорировались. Крой и технология пошива «поляцкого» кокошника довольно просты. Он состоит из двух основных деталей: надлобной и теменной частей. Теменная часть выкраивается из равностороннего лоскута (примерно 30x30 см), верхняя половина которого срезается по плавной округлой линии, нижняя линия обычно проходила по кромочной части ткани, это позволяло в дальнейшем ее не обрабатывать. Таких заготовок делали две - для лицевой и изнаночной сторон, т.е. из нарядной дорогой ткани и подкладочной, попроще, чаще из ситца. Лицевая сторона садилась на подкладку (обе сшивались по изнанке и выворачивались). Затем по боковым сторонам набирали боры на прямую нитку с шириной стежка от 0,5 до 1,0 см. Порой боры не делали внизу теменной часть -оставляя «хвостик» длиной от 6 до 1,5 см. Надлобная часть, в отличие от теменной, всегда жесткая. Для ее изготовления необходимо было подготовить основу, для этого брали плотный картон. В более раннее времена, вероятно, использовали льняное полотно грубой выделки, дополнительно пропитанное клейстером. Картонную проставку вырезали в форме дуги, которая должна была идеально совпадать с формой гребня на кичке. Такой формы выкраивали две детали - для лицевой и изнаночной стороны, из нарядной и подкладочной тканей. Как и теменную часть, сшивали, выворачивали, вставляли жесткую основу, промазанную клейстером, плотно проклеивали. Перед тем как собрать воедино обе заготовки на теменной части по линии овального среза между двумя наборенными сторонами прокладывали нитку и немного стягивали ее, т.е. «припосаживали». Это позволяло соединить с надлобной частью, допуская некоторый объем, так, чтобы теменная часть в итоге приобрела небольшую выпуклость (в сшитом виде они должны располагаться под углом примерно 90°). Сшивали обе части с изнаночной стороны: «припосаженную» верхнюю сторону теменной с верхней кромкой надлобной части, а боры пришивали к ее боковым сторонам. Украшением кокошника прежде всего служила сама ткань, из которой изготавливали лицевую сторону - бархат, парча, шелковый жаккард. Последний всегда с крупным рисунком. Парча и ткани с шелковым жаккардовым узором сами по себе нарядны и не требовали дополнительного декора теменной части. Обычно такие кокошники шили в небогатых семьях. В нашей коллекции четыре кокошника, украшенных золотым шитьем по бархату. Здесь, как и на позатыпьниках, два вида швов: «литой» по карте и «косой ряд». Мастерицы дополняли золотую вышивку пайетками и деталями узоров, вышитых полихромными ворсированными нитями. Во всех четырех случаях воспроизведен растительный орнамент, сопряженный с идеей Мирового Древа.

Надлобная часть кокошника украшалась нашивками и: позумента. Использовали тесьму разной ширины - от 1 см до 4 см. Узкая тесьма - ровная с обеих сторон, широкая - с одним фестончатым краем.

Последней деталью убора был платок, его складывали полосой и повязывали вкруг головы - под кокошником и над линией декора позатыльника. Видов повязки было несколько, варьировались сами способы укладки платка и расположение его концов в уборе: оба или один обвивали вокруг головы, или спускали вдоль спины. Впрочем, так же повязывали головы и девки (только платок надевали непосредственно на волосы, оставляя открытым темя). Можно сказать, что девичий головной убор входил в женский как составная часть.

До начала XX века кокошники носили и «полячки», и бухтарминские староверки. Интересно, что традиционный костюм в целом дольше сохранялся на Бухтарме, там и в 1930-ых годах еще повсеместно носили сарафаны с бореными рубахами, но головной убор с кокошником к 1920-ым годам был утрачен, уже в 1927 году Е.Блонмквист и Н.Гринкова их не нашли. А вот «полячки» к 1920-ым годам, почти полностью перешедшие на «городские» парочки, кокошники, хотя бы в сундуках, еще сохраняли. Отказ от кокошника

не означал, что староверки вопреки традиции обнажили головы, у них остался головной убор с шашмурой.

Шашмура была основой повседневного и праздничного головного убора замужних женщин. Без нее нельзя было не только появляться на людях, но даже дома волосы всегда должны были быть закрыты этим головным убором, который, в свою очередь, покрывался платком. Только самым древним старушкам позволительно было появляться «космачом», т.е. в одной шашмуре, но не дальше собственного двора.

В нашей коллекции 14 шашмур, датируемых от 1900-х до начала 2000-х годов. Большая их часть сшита из покупных хлопчатобумажных тканей, две - из льняного полотна домашней выработки. Выделяются три типа кроя. Первый тип представлен одним экземпляром (КП-7-16391), который был изготовлен в с. Бобровка (район проживания «поляков») в начале XX века. Сдатчик назвал его «тепчиком». Простой крой здесь сочетается с довольно замысловатой сборкой. Шашмура сшита из отрезка холста, выкроенного в форме буквы «П». Для формирования очелья служат выступы, оставленные по краям: по 7 см шириной и 12 см глубиной, центральная часть - 12x22 см - вырезана. Эти выступы соединены встык передними краями (см на схеме «7 см»), излишки ткани на основном полотнище уложены в нерегулярные складки, и пришиты к внутренним краям выступов («12 см»). С изнанки очелье подшито полосой белого сатина. Задняя часть полотнища, за исключением отступов по краям («5 см»), уложена глубокими складками, отступы развернуты по отношению к складкам под прямым углом. Образовавшийся проем закрыт двойной прямоугольной вставкой из белого ситца. По низу заложена кулиска, по краям которой пришиты шнурки и продеты в нее во встречном направлении для регулировки объема.

Второй тип шашмур практически повторяет крой кички, только вместо высокого жесткого гребня пришит маленький валик. Как и у кички, у этой шашмуры есть отверстие на затылочной части. У нас это единственный экземпляр, она была сшита в 1930-ых годах в селе Черемшанка (ГИК-9-2158). Такие шашмуры носили уймонские староверки. Там бытовало поверье, что отверстие на макушке имеет особое значение - считалось, когда умрешь и попадешь на Страшный суд, то волосы на голове от ужаса станут дыбом и снимут шашмуру, а если в ней есть отверстие, то волосы вылезут в него, а шашмура останется на голове 2 . Н.И.Шитова, автор монографин «Традиционная одежда уймонских старообрядцев», подчеркивает, что шашмуры с открытой макушкой более архаичны, определяет их как шлыкообразные 3 .

Остальные 12 шашмур коллекции имеют общий тип кроя. Они сшиты из двух основных деталей: очелья и теменной части. Очелье -полоска ткани, сложенная вдвое, место сгиба немного припосажено и окантовано вдвое сложенной узкой полоской, концы которой намного длиннее и переходят в вытачные шнуры - завязки. Сверху очелья вшит валик - «кишка». Кишка представляла собой круглый жгут, толщиной в диаметре от 1 до 0,5 см, её шили из ткани, закатывая туда шерсть (козью, маралью), но чаще скручивали из лоскутов. Теменная часть выкраивалась в форме квадрата со скругленными верхними углами. Боковые края и верх укладывали складками и подшиты к очелью. Нижний край подворачивали и прошивали кулиской, в, которую во встречном направлении продевали завязки, потянув за них, можно отрегулировать объем шашмуры по размеру головы. Разнятся такие шашмуры незначительными деталями: у одной (ГИК-18-5718) у теменной части боковые стороны не параллельны, а немного сужаются книзу, две имеют завязки, замкнутые кольцом (ГИК-4-835 и ГИК-21-7170), на двух (ГИК-8-1646 и НВ-9-7329) завязки заменены эластичной тесьмой (бельевой резинкой), вставленной в кулиску на теменной части.

100-150 лет назад кержачки носили шашмуры с толстыми «кишками» -до 4,5 см. Шашмура с почти пятисантиметровой кишкой была приобретена А.Н.Белослюдовым в д.Быково, где он побывал в 1914 г. Такие шашмуры называли «рогатыми» 4 . Позднее крестьянская мода изменилась. В 1993 г. в том же селе Быково

Сосновская П.П., 1912 г.р., уточнила, что во времена ее детства шашмуры с толстыми кишками носили только древние старухи, молодые бабы шили их шириной в мизинчик.

Этот вид головного убора у старообрядок продолжает бытовать и поныне, правда, не как прежде, для повседневной носки. Теперь шашмуры надевают только на моленье, т.е. здесь проявилась закономерность: повседневная одежда более ранних эпох позднее становится ритуальной, приобретает статус обрядовой. В 2007 году в г. Зыряновске мы еще раз убедились в верности этого. Встречаясь с женщинами-староверками, мы спрашивали и об их головных уборах, многие уверяли, что надевают шашмуру с молельным костюмом, а Огнева Александра Агаповна (1936 г.р.), жительница с. Парыгино, Зыряновского района согласилась показать, как это делается.

Сноски:

1. Зеленин Д.. Женские головные уборы восточных (русских) славян. http://diderix.petergen.com/plz-slavia.htm

2. Кучуганова Р.П. Уймонские староверы. - Новосибирск, 2000. - С.62.

3. Шитова НИ. Традиционная одежда уймонских старообрядцев - Горно-Алтайск. 2005. - С.62.

4. Русакова Л.М., Фурсова ЕФ Одежда бухтарминских крестьянок (XIX- начало XX в.). /Общественный быт и культура русского население Сибири (XVIII- начало XX в.). -Новосибирск. 1983.-С.97-98.

Шарабарина Т.Г.

Восточно-Казахстанский архитектурно-этнографический

и природно-ландшафтный музей-заповедник,

г. Усть-Каменогорск, Казахстан

Поэтапное надевание головного убора: кичка, позатыльник, кокошник и платок

---

Крой кички

---

Золотошвейные узоры на позатыльниках

Теменная часть кокошника. Золотое шитье. Узор – Мировое Древо

---

Шашмура –«тепчик» из с. Бобровка

---

Схема кроя и сборки шашмуры из с. Бобровка

---

Огнева А.А., староверка из с. Парыгино, показывает, как надевает шашмуару с платоком

Вы заметили, что у наших несовременные лица? – спросил старовер Владимир Шамарин и тут же сам ответил на свой вопрос: – Характер и суть человека должны сочетаться с костюмом. Косоворотку или сарафан не на каждого можно надеть».

Семья Алексея Безгодова, председателя Новгородской поморской старообрядческой общины / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

На несовременность лиц сложно не обратить внимания. Даже в обычной одежде староверы нередко выглядят как люди из другого века. Человеку, далекому от русской истории, бородачи в косоворотках могут показаться странными, эдакими «идейными ряжеными». Но веру без сохранения традиций, в том числе и в одежде, не сберечь. Потому, возможно, взгляды ревнителей древнего благочестия станут хотя бы понятнее, если мы попытаемся «прочесть» их костюм. Рассказать в одной статье о дресс-коде староверов всех согласий невозможно. Мои герои – староверы-беспоповцы из крупных городов Северо-Запада.

Люди существуют в определенную эпоху, потому говорить о них в отрыве от исторического контекста неверно. Конечно, сегодняшние староверы отличаются от своих предков, живших много веков назад, ведь внешняя жизнь влияет и на внутреннюю. Хотя у старообрядцев исстари существуют свои правила, их строгость и соблюдение – личное дело каждого.

Далеко не все в повседневности одеваются по завету предков, но некоторые правила стараются соблюдать строго. Так, строгий старовер не должен «замирщаться», то есть бывать в храме иноверцев во время службы (исключение – посещение новообрядческих соборов ради поклонения чудотворным иконам. – Прим. авт.); обязан «соблюдать личную посуду», то есть не пользоваться с иноверцами общей, и так далее. Свои правила есть и в одежде, поскольку костюм – отражение картины мира человека, «ментальный паспорт».

По канону

Димитрий Урушев в кафтане (справа) на приеме у предстоятеля РПСЦ

– Традиционный русский костюм, носившийся большинством староверов еще сто лет назад, ныне вышел из каждодневного употребления, – говорит историк-религиовед Дмитрий Урушев. – Он надевается только для посещения служб в храмах. В обычной жизни старообрядцы носят самую обычную одежду. Единственное правило, соблюдаемое ими в одежде: скромность.

Основа традиционного староверческого платья – русский крестьянский костюм. В XVIII веке, когда формировались старообрядческие купечество и мещанство, быт горожан мало отличался от крестьянского. Тем более что в города переселялись разбогатевшие мужики, выкупаясь из крепостной зависимости. С собой они приносили деревенские привычки, в том числе расположенность к русской одежде.

В XVIII столетии старообрядцы одевались исключительно по-народному. Этого требовали и законы царской России. Например, указы Петра I предписывали староверам носить именно русское платье, да еще и намеренно архаичного покроя – по моде чуть ли не середины XVII века. В XIX столетии старообрядцы–купцы и мещане начинают постепенно приобщаться к современной европейской одежде. Это хорошо заметно на портретах и фотографиях той эпохи. Сегодня мегаполисы уничтожили традиционную культуру. Даже если город и не раздавил деревню, городской быт полностью вытеснил крестьянский уклад. Поэтому и староверам все сложнее и труднее соответствовать древним традициям.

Покрой христианской одежды не определен церковными канонами. В прежние времена существовало множество различий в одежде между староверами разных согласий. Элементы и уровень строгости в правилах менялись от века к веку. Правила были общими среди всех согласий с поправкой на региональные особенности общин. В отдельных местностях дресс-код предков еще может соблюдаться. Кстати, староверы-поповцы с 1990-х годов стали возрождать обычай ношения повойников замужними женщинами. У беспоповцев женщины надевают повойники изредка, обычно на свадьбах. Невесте перед молебном расплетают косу, заплетают две и надевают повойник. Но после повойники надевают редко.

В прежние времена мужчины носили только порты (нижние и верхние) без ширинок, нижнюю рубаху, верхнюю косоворотку. Ни у мужчин, ни у женщин не было одежды с короткими рукавами.

Женский костюм: нижняя длиннорукавная сорочка, сарафан, головной убор (платок, повойник), невысокие чулки. Белье не носили. И мужчины, и женщины зимой надевали зипуны, длинные шубы, шерстяные носки и чулки. Требования к обуви сегодня практически ушли в «былое и думы». А раньше мужчины должны были заправлять штаны в сапоги с высокими голенищами (в лаптях порты обвязаны). Сапоги носили на низком каблуке. У женщин сапожки были короче, каблуки тоже порицались. Туфли воспринимались как тапки, на выход обували исключительно сапоги. Наставники и причетники местами до сих пор носят сапоги. В любом случае староверческий дресс-код не догмат, а дань традиции.

Староверы – традиционное самоназвание всех ревнителей церковной старины. Название «старообрядцы» было введено в официальное употребление при Екатерине II вместо прежнего уничижительного термина «раскольники». Старообрядцами и староверами называют себя и поповцы (у них есть священники), и беспоповцы. И те, и другие верят в святую апостольскую церковь, крестное знамение совершают двумя перстами. Направление беспоповцев сложилось к концу XVII века, после смерти священников-староверов, рукоположенных еще до реформы патриарха Никона – до раскола. Представители разных направлений (согласий) молятся только в своих храмах.

На Северо-Западе среди староверов-беспоповцев сильны традиции федосеевцев. Название согласие получило по имени своего основателя – Феодосия Васильева. Одной из отличительных черт федосеевцев было безбрачие: до молитвы допускались либо холостые, либо овдовевшие, остальные только присутствовали. Совместная трапеза «брачных» и «безбрачных» тоже не допускалась.

________________________________________

Фольклорный элемент

– Ася, встречай гостей! – скомандовал зычный мужской голос, когда дверь открылась. А затем на пороге появился сам хозяин – богатырь под стать своему голосу. Ася – кошка, ее хозяин – Алексей Безгодов, старовер-беспоповец Поморского согласия, председатель новгородской общины.

На фото у староверов руки обычно сложены на груди, как и на старых портретах и дагеротипах. Сами староверы этот жест объясняют как знак покорности Богу / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

Каким воображение рисует русского мужика? Косая сажень в плечах, борода лопатой, взгляд с хитрым прищуром, в доме – домострой, на душе – покой? Ну, значит, писать портрет Алексея Безгодова нет необходимости – он именно такой. Суровый, как сибирский мороз, горячий, как самовар, при этом заботливый и нежный с женой и детьми, несмотря на строгость. А правило не пускать в дом чужих – не догмат. Несмотря на тесноту и неустроенность, Безгодовы часто принимают гостей и весьма радушны. После визита к ним стереотипов в моей голове поубавилось.

Алексею 40 лет, он – потомственный старовер, историк, окончил РГГУ, работал в МГУ, готовится к защите кандидатской о старообрядчестве. Изучает архивы, пишет научные статьи, участвует в конференциях. Мы сидим в «кабинете» Безгодова – на кухне однокомнатной хрущевки в центре Великого Новгорода. За обеденным столом он редактирует староверческий узор в фотошопе. Перерисовывает орнаменты из старинных книг. У Алексея небольшое издательство, на свои средства он издает староверческую литературу. Обрабатывает фотографии, делает орнаменты, отправляет книги в типографию и заказчику. Пока в новой квартире идет ремонт, Алексей с супругой Натальей и четырьмя детьми живут на съемной.

Когда Алексей сделал Наталье предложение, та, к радости жениха, сказала, что хочет выйти замуж в сарафане. Жених на брачный молебен надел косоворотку. Большинство причетников венчаются в традиционной одежде. После свадьбы Безгодовы стали жить в Новгороде, родном городе Натальи. Гражданская регистрация брака для староверов не очень важна: Алексей и Наталья официально оформили отношения через полгода после венчания, а, к примеру, дед и бабушка Алексея и вовсе обошлись без ЗАГСа. Старшая дочь Безгодовых, Ульяна, – первоклассница. 5-летний Гурий с сестренкой Павлой ходят в садик. А младшая, Кира, пока дома – ей всего годик. Дети посещают обычный сад, школу, ходят в кружки. Ульяна занимается фольклором, Гурий – рисует. Дети в семье Безгодовых впитывают правила поведения взрослых. В обычной жизни нарядами они ничем не отличаются от сверстников. В храм Гурия одевают как отца, девочек – как мать.

Наталья Безгодова с дочерью Кирой / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

Алексей носит и косоворотки, и обычные рубахи с футболками. На богослужение, как и положено, надевает азям. В Москве мужик в косоворотке не диво, но в других местах происходили курьезы. В Новгороде и небольших городах Алексей Безгодов не раз слышал в свой адрес: «ZZ-top», «Дед Мороз», «бен Ладен». Бывало, с кулаками нападали. На Безгодова нередко хотели посмотреть как на оживший «фольклорный элемент». Алексей с христианской кротостью терпел людское любопытство и во внимании не отказывал.

Кириллу Кожурину амплуа «фольклорного элемента» тоже знакомо и неприятно. Его возмущает стереотип далеких от старой веры людей: якобы старовер должен ходить в азямах и зипунах, хотя апостолы их точно не носили. У Кожурина – философа и писателя – любовь к прекрасному отражается в гардеробных экспериментах. Шелковые рубашки, бархатные пиджаки, атласные жилеты и, естественно, нарядные косоворотки… Стиль «денди-христианина» сочетает в себе тоску по роскоши и блеску XIX века, традиционное русское платье и богемный шик. К выбору наряда он подходит трепетно, гламурно смыкая прошлое с настоящим. Для церковных мероприятий – косоворотки, для театров (правила осуждают зрелища, но разве может философ без оперы?) – френчи…

Бархатный пиджак и атласный жилет не повседневная одежда, а вариант для выхода в свет / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

Моленная одежда

На богослужение старовер надевает соответствующую одежду – моленную, но, выйдя в общество, ассимилируется. Староверка, поющая на клиросе в сарафане, может выбрать брюки в обычной жизни. Сегодня появление в чужой среде в сарафанах и косоворотках скорее исключение, чем правило. Лет тридцать назад требования к одежде постоянных прихожан были строже: все мужчины стояли на службе в «полуазямах» – длинных черных халатах, а женщины – в сарафанах. Хранили богослужебную одежду в храме. Черные сарафаны и платки у причетниц – наследие федосеевской традиции. В Московской общине беспоповцев у женщин голубые сарафаны и белые платки. Обычно дресс-правила распространяются только на участвующих в богослужении, остальные одеваются более свободно. Моленную одежду причетники заказывают сами, соблюдая принятые требования конкретной общины, но бывает, община закупает одежду сообща ради единообразия.

– Надо полагать, в XIX веке окончательно формируется важнейшая часть мужского староверческого гардероба – азям, обязательный атрибут моленной одежды, – объясняет Дмитрий Урушев. – Его также называют кафтаном, поддевкой, армяком, халатом и хитоном, шабуром, понитком. Длинный кафтан из черного сукна на манер великосветского фрака эффектно смотрелся с начищенными до блеска сапогами «гармошкой» или «бутылками».

Название «азям» происходит от арабского слова «аджем», означающего любую чуждую нацию. Сегодня черный азям – обязательная одежда духовного наставника и причетников. Прообраз современного азяма – подрясник. Добротный шерстяной азям Алексея Безгодова – московского типа: отрезной по талии с многочисленными сборками. Застежка, как и положено, на левую сторону, на крючки, хотя бывают и на пуговицах.

Владимир Шамарин, наставник Поморской общины в Санкт-Петербурге / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

…Голос у 55-летнего Владимира Шамарина молодой и сильный, «тренированный». И это неудивительно: Владимир на клиросе с 16 лет. Он наставник Поморской общины в Санкт-Петербурге. Наставник – это, скорее, старший брат, но не посредник между Богом и человеком. Невская обитель находится на территории Казанского кладбища, на котором когда-то хоронили и староверов. Современное «административное» здание, напоминающее замок, видно с улицы, а старый храм спрятан от посторонних глаз за могилами. Мы сидим в келье, в которой совершаются заказные службы, у входа висят азямы. В детстве Владимир ходил в обычной мирской одежде. В школе веру не афишировал, хотя близкие друзья знали. Окончил ИНЖЭКОН, работал в конструкторском бюро.

– Если я сниму азям, вы увидите, что на мне яркая бирюзовая косоворотка, – смеется Шамарин. – Азямы бывают разных фасонов. Сегодня традиции смешались. Раньше по крою можно было понять социальное положение человека: например, азямы со сборками на поясе носили женатые. Тот, что на мне – с двумя клиньями на талии, традиционно носили небрачные или вдовцы. Потому в питерской общине клирошане носят азямы такого покроя. А в нашей московской общине азямы немного другие. У меня азям холостого мужчины, хотя я женат. Это наследие федосеевской традиции. Более строго традиции соблюдаются не только в богослужебной, но и в похоронной одежде.

Исстари моленный костюм женщины у беспоповцев – это нижняя рубаха с поясом, сарафан, два платка – нижний и верхний. Моленный сарафан отличали три пары встречных складок, заложенных от ворота до середины лопаток и простроченных на спинке. Спереди сарафан застегивался на пуговицы с накидными петлями. Причем количество пуговиц должно быть кратно символическим для христиан цифрам: 30, 33, 38, 40 (правда, сарафаны с пуговицами были приняты не везде). Подол сарафана сзади должен лежать на земле, а его передняя часть не должна прикрывать носки обуви. Обычно моленные сарафаны шили из ткани темно-синего, темно-коричневого или черного цвета. Красный считался нескромным, для богослужений не подходил. Об этом сказано в Уставе федосеевцев 1809 года. Кирилл Кожурин неприятие красного объясняет так:

– Во-первых, федосеевцы придерживаются монашеского стиля в одеяниях, поэтому у них до сих пор преобладают темные цвета, а, во-вторых, красный цвет, по крайней мере на Севере, мог ассоциироваться со свадебным нарядом. А федосеевцы – безбрачники.

В храм сарафаны прихожанки у федосеевцев не опоясывают. Фигура молящейся должна быть скрыта. Именно по этой причине федосеевский Собор 1751 года запретил подпоясывать сарафан. А староверки других согласий носят пояс поверх сарафана. В Поморской общине женщины приходят на службу в черных сарафанах – их надевают поверх обычной одежды и хранят в храме. На Урале носят синие – настоящие поморские. В дни церковных праздников в Поморской общине прихожанки темные платки меняют на белые и под сарафан надевают белые кофты. В некоторых регионах у женщин есть аналог азяма. В Удмуртии его называют летником, а в Пермской области – дубасом.

Пояс и платок

Слева направо: Алексей, Кира, Ульяна, Гурий, Наталья, Павла Безгодовы в храме Рождества Пресвятой Богородицы / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

Нательный пояс – тоненький шнурок, который надевается ребенку с момента крещения и никогда не снимается. На поясах нередко выплетены слова молитвы, по узору можно определить, из какого он региона. Разделения на мужские, женские и детские пояса нет. Пояса бывают и тканые, и крученые; нательные (на сорочку) и надеваемые поверх косоворотки. Но это новшество. Раньше пояс носили один – поверх косоворотки или сарафана. Женщины повязывают пояс высоко, почти под грудью, мужчины – низко, на бедрах.

Яркими змейками пояса разложены на диване в квартире Безгодовых – длинные и короткие, широкие и узкие, яркие и скромные, с кистями и без. Они привезены из разных точек земного шара – от Перми до Уругвая. Пояс из Верхокамья отличается традиционными пермскими ромбами, плести которые очень непросто. Алексей говорит, что на Урале многие староверы умеют плести пояса. Завязывать узел можно на любую сторону, в каждом регионе – свои традиции. Алексей завязывает на левую сторону, на московский манер, хотя на Урале носили на правую. В крестьянской одежде нет деления на мужское и женское – запáх всегда налево: сторона ангела (правая) должна покрывать левую.

– Помимо постоянного ношения нательного креста христианин должен быть подпоясан, – объясняет Кирилл Кожурин. – Для христиан пояс – вещь с глубоким символическим смыслом. Это и разделение «плотского» низа и «духовного» верха, и готовность к служению Богу. Без пояса нельзя ни молиться, ни отходить ко сну. Отсюда распространенное выражение, сохранившееся в современном языке: «распоясаться», то есть «стать распущенным, несдержанным». В древности считалось крайне неприличным находиться на людях без пояса.

Плести пояс можно на дощечках и бёрдо. Алексей и Наталья ткут пояса на дощечках (-топках). Это приспособление, состоящее из полутора десятков небольших дощечек с четырьмя дырочками по углам для нитей. Наталью научил плести пояса муж, а потом она совершенствовалась на курсах. Помимо поясов Наталья плетет лестовки из бисера. Пояса, лестовки, подручники – своеобразные старообрядческие богослужебные аксессуары, которыми можно пощеголять. Лестовки на мужские и женские не разделяются, обычно их шьют из темной ткани, кожи, плетут из бисера.

Сегодня прихожанки поморцев носят платок на уголок / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

Пока заваривался чай, Наталья продемонстрировала два варианта ношения платка – на кромку и на уголок. На кромку (в роспуск): большой платок скалывается под подбородком и лежит на спине покрывалом. Помните героинь Нестерова, Сурикова? В Москве и Новгороде у староверов-беспоповцев принято носить платок на угол (под подбородком скалывается булавкой, правый конец идет внахлест левому, на спине лежит треугольником). Сейчас все прихожанки поморцев носят платок на уголок. А в Поволжье, на Урале, в Сибири носят только на кромку. В Петербурге на кромку платок повязывают клирошанки.

Фрагмент картины Сурикова “Боярыня Морозова”

В древности по тому, как покрыта голова женщины, можно было судить о ее социальном статусе. Девицы заплетали косу и покрывали голову платком на кромку либо носили налобные повязки и накосники. Молодухи завязывали платок на кромку на повойник или нижний платок. Бабы заплетали две косы, носили повойник или нижний платок, но верхний платок покрывали на уголок. Старицы носили платок на уголок. Вдовица, не собирающаяся замуж, надевала повойник и платок на уголок. Вдовица, готовая выйти замуж, заплетала косу и покрывала голову платком на уголок. Считалось, что до брачного возраста (15 лет) девочки могли ходить без платков, а в храм надевать платок требовалось с 7 лет. Сегодня в некоторых общинах платки надевают девочкам с младенчества.

«Протопоп Аввакум» и «боярыня Морозова»

– Мне котика покормить надо, – смущенно улыбается Алексей, прерывая беседу, и открывает айпад – «покормить» виртуального зверька. После чего продолжает: – Не стоит воспринимать всех староверов как единую субстанцию или «солдат корейской армии». Несмотря на общность веры, староверы – люди с разными взглядами, воспитанием.

В каждом регионе свои правила в одежде, приветствии и так далее. Видите иконы в красном углу? А в некоторых регионах их от «внешних» (иноверцев. – Прим. ред.) шторкой закрывают, чтобы не замирщили. Строгости обусловлены не столько церковными канонами, сколько местными традициями. Дело не в замкнутости на себя, а в культурной памяти.

Помимо гонений со времен Никона староверы пережили советский период с притеснением любой веры. Страх жив в культурной памяти старшего поколения и передался детям. Репрессии создали систему самосохранения. Практика молиться по домам ночами выработала традицию и установку: благочестиво молиться именно ночами, однако канонами это не требуется. Или, например, запрет фотографирования, хотя сохранилось множество дореволюционных снимков староверов. Но этот запрет – от страха публичности. Так и появляются мифы. Закрытость староверам изначально не свойственна.

Маленькая Кира привыкла к большому платку, как у мамы и сестер / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

Если до раскола была настороженность и страх к «внешним» (нерусским), то потом староверы эту настороженность перенесли на людей чужой веры. Профессор университета представил меня, старовера, как «генетическую селекцию русского человека». Я бы назвал упрямство характерным положительным и отрицательным качеством староверов. Есть и поговорка: «Что ни женщина – боярыня Морозова, что ни мужчина – протопоп Аввакум». Современный «канон» упирается в незнание обычаев соседей: так делали деды – значит, правильно молиться, поститься, повязывать платок только так. Фигура зажиточного купца и успешного банкира, патриарха-трезвенника стала стереотипным образом. Сегодня староверие упорно превращают в «религиозный заповедник»…

Наталье Безгодовой 31 год, работает акушеркой. Вкус к староверию девушке привила ее бабушка-староверка, она же научила молитвам. Строго соблюдать правила стала за несколько лет до замужества. Наталья всегда одевалась скромно, постепенно отказалась от брюк и декоративной косметики, однако духами пользуется. На пляже Наталья бикини наденет, в ее гардеробе есть и мини-юбки, и открытые сарафаны. Дома, как правило, ходит в платке, на улице голову не покрывает. Для богослужений – свой дресс-код. Как замужняя, Наталья должна носить две косы, однако столь буквально к традициям предков сегодня не подходят.

Тем не менее семья Безгодовых – удачный пример гармоничного патриархата. Кстати, Алексей запросто может заменить супругу на кухне, помочь по хозяйству. Для старовера семья и вера – главное в жизни. Было бы неверно воспринимать жизнь современных староверов клюквенным «Домостроем». Муж не диктует выбор наряда супруги, хотя брюки не приветствует.

«Калиточка», борода и картуз

– Предполагается, что женщина не должна носить украшений, пользоваться косметикой и стричь волосы, – объясняет Дмитрий Урушев. – Но жизнь вносит свои поправки в строгий христианский дресс-код. Не все старообрядки соблюдают его вне церковных стен. То же можно сказать и о мужчинах. По правилам старовер не должен стричь или брить бороду и усы. Но ныне даже в храмах можно увидеть старообрядцев, не соблюдающих это ветхозаветное предписание. Впрочем, ослабление староверческих правил началось не сегодня. Уже на фотографиях конца XIX века можно видеть старообрядцев в костюмах-тройках и котелках, с аккуратно подстриженными бородами, а их жен – в модных платьях и шляпках.

Свой образ светский лев продумывает до мелочей. Выбор шляпы в Венеции занял час / Фото: Андрей ЧЕПАКИН

– Вообще-то стрижка регламентируется, – говорит Владимир Шамарин. – Но теперь разве что строгие федосеевцы подстригают власы «кружком», на затылке выстригают несколько волос – символ «гуменьца», в древности обязательного для церковнослужителей. А посередине челки также выстригают несколько волосков – «калиточку». Раньше меня стригла парикмахер-прихожанка, но она умерла. Теперь у меня естественное «гуменьцо» – лысина, так что выстригать нечего. По православному учению брадобритие – серьезный грех, поскольку бреющий бороду выражает недовольство своей внешностью, данной ему Творцом. Наставники часто расчесывались на прямой пробор. А вот распространившаяся ныне даже у наставников «скобка» – зачес назад – считалась нехристианской. Считалось, что и на теле волосы не подлежат стрижке, но в письменных источниках об этом указаний нет.

Алексей Безгодов, как и Кирилл Кожурин, стрижется в обычной парикмахерской, помня о правиле: мужчине прилично носить короткие волосы и не брить бороду, женщине – отпускать волосы. Также в федосеевском Уставе порицаются картузы, кепки, береты. Однако в XX веке картузы и фуражки прочно вошли в обиход староверов…

В обществе о старообрядцах больше мифов, чем верных сведений, а бородачи в косоворотках кажутся этнографической экзотикой. Отчасти поэтому они опасаются публичности. Время стирает многое, но не культурный код и ментальные черты предков. Потому, уверены мои собеседники, староверы не исчезнут, пока живы их дети и внуки.

Источник: Мария Башмакова, журнал «Русский Мир»

Материал по теме

Подборка замечательных профессиональных фотографов, передающая дух самого «светского» старообрядческого праздника в Москве.

Программа праздника 2014 года и подборка лучших профессиональгых снимков прошлых лет.

Колоритные фотографии с очередного собрания Рогожской общины, посвященному выбору делегатов на Освященный Собор.